|
 |  | ||||||||
| ||||||||||
| 18.10.2010 |
Театр.dog | Опубликовать статью: Предыдущая новость >>>Лента собачьих новостей
| ||||||||
 Прежде всего нужно объяснить, почему именно к этой премьере было привлечено особое внимание. Дело в том, что в одном из самых уважаемых и успешных театров Германии, мюнхенском "Каммершпиле", сменился интендант — эту должность с нынешнего сезона занимает знаменитый режиссер Йохан Симонс. Он голландец, но речь сейчас не об открытости немецкого театра иностранцам, а о том, что новых руководителей в Германии назначают заранее. Это у нас смена власти всегда происходит (если вообще происходит) с бухты-барахты, и новый худрук потом целый сезон вынужден воплощать планы своего предшественника. В Германии же все делается по заранее обдуманному плану: имя следующего интенданта известно как минимум за год, а то и больше, приход нового руководителя часто означает смену команды, весь этот год готовятся премьеры — поэтому открытие уже первого сезона (как правило, сразу несколькими спектаклями) носит характер развернутого и осмысленного программного заявления. И его все ждут. Йохан Симонс сделал очень эффектный и рискованный шаг. Сам он свой первый спектакль поставил на малой сцене театра "Каммершпиле", а главную, историческую сцену — похожий на музей югендштиля и буквально обвитый всеми его узорами театр на Леопольдштрассе — отдал еще другому иностранцу, рижанину Алвису Херманису. Который собирался поставить нечто странное и необычное по мотивам "Зова предков" Джека Лондона — и это в театре со "славными традициями", зрители которого привыкли к классическим пьесам и прекрасным артистам, играющим "нормальные" роли. Если Йохан Симонс хотел устроить провокацию, то он может потирать руки: такого перепада эмоций в зрительном зале после спектакля ваш обозреватель в драматическом театре не припомнит — в то время, как одни зрители топали ногами от восторга и кричали "браво", другие (в том числе благообразные дамы в мехах) истошно "букали", свистели и крутили пальцами у виска в адрес закончившегося. В сущности, мюнхенцы должны были бы благодарить Алвиса Херманиса: он оказался деликатным гостем и сделал спектакль про город Мюнхен, а не про Аляску времен золотой лихорадки и пса, который постепенно превращается в волка. От Джека Лондона в спектакле осталось всего лишь несколько фрагментов текста, да еще к нему имеют отношение несколько сценических шуток — вроде дождя из золотых конфетти, которые напоминают, что в "Зове предков" золото все-таки было найдено, или волчьей шкуры, которую напяливает на себя один из персонажей. Но сценическая среда напоминает не о диком и студеном севере, а о теплом доме. Когда открывается занавес, публика изумленно-радостно ахает — на покатом, застеленном коврами подиуме полукругом стоят пять домашних диванов разных расцветок, и на каждом сидит по живой собаке — тоже разных пород. Шестеро актеров присоединяются к четвероногим чуть позже. Спектакль "Зов предков" — история шести сегодняшних одиночеств, и сделан он по методике, Алвисом Херманисом давно и успешно опробованной: каждый из актеров представляет на сцене портрет какого-то реального человека, подсмотренного в жизни, или коллективный портрет нескольких, возможно, что и с добавлением красок из собственного опыта. Сидя рядом с четвероногим другом, каждый из актеров рассказывает "свою" историю одиночества — пересказывать их нет смысла, потому что вся прелесть этой "документальности" в ее присвоении актерами, а историй одиноких горожан у каждого из нас вокруг полным-полно, и почти любую можно вынести на сцену. (Важно еще, что документальность не отменяет базовых театральных радостей, актерского перевоплощения — лучше всех в спектакле работает молодой актер Кристоф ван Бовен, играющий пожилую вдову.) Здесь у них, впрочем, есть одно важное общее обстоятельство: все эти люди в какой-то момент жизни завели себе собак. Давно замечено: чем удобнее быт, тем меньше люди нуждаются друг в друге. Наблюдая жизнь Мюнхена, Алвис Херманис когда-то обнаружил, что в этом прекрасном и богатом городе переизбыток домашних собак — а наличие таковой, в свою очередь, свидетельствует о том, что больше никого живого рядом с ее хозяином нет. Людей, конечно, настигает тоска, и на сцене они делают то, что в жизни себе не позволяют. И речь не о том веселом беспорядке, который устраивают герои спектакля — они, будто одичав от такой жизни, буквально растерзывают диваны, вспарывают обивки и к концу представления превращают подмостки в какую-то мебельную свалку. А о том, что сами превращаются в собак — учащенно дышат, вывешивают изо рта языки, становятся на четвереньки и обнюхивают друг друга. Только что не гавкают. Но не нужно думать, что Алвис Херманис предостерегает нас от одичания. Скорее, наоборот: разочаровавшись в людях — впрочем, не настолько, чтобы их разлюбить и сделаться мрачным художником-мизантропом,— он с любопытством и с надеждой разглядывает животных. Дома, в Латвии, режиссер совсем недавно поставил спектакль про коров — "Черное молоко", в котором рассуждал о метафизической связи человека с природой и о корове как о своего рода медиуме. В Мюнхене же он решил напомнить немцам о том, что стать немножко собакой — верный способ остаться человеком. По материалам:
www.kommersant.ru | ||||||||||